Потом Полинка повторила это во второй раз. Был и третий.Она говорила, закрыв глаза и прижимая к груди свои руки, сцепленные в замок.

Уже после первого раза чувствовалось, что это не просто домашнее логопедическое задание для прорабатывания отдельных звуков, которое она со всем усердием пытается выполнить. Нет. Это было нечто большим для нее и всех нас.

Полина прислушивалась к тому, как звучит ее голос. Создавалось впечатление, что она настраивается на какую-то только ей известную волну. И да, Поля говорила про любовь. Это была стихия любви, куда ребенок хотел то ли попасть, то ли призвать ее сюда ко всем нам, то ли выпустить из себя наружу.

Полинка меняла интонации, сверяясь с каким-то внутренним только ей одной известным камертоном, оттачивая звучание.

Она признавалась в любви. Она творила ее и множила. И постепенно любви стало так много, что энергия уплотнилась, и ее можно было просто пощупать, ощутить как обычную материю, потрогав рукой.

А мое сердце сжалось от боли, так как было переполнено чувствами. Вот удивительно сжимается от избытка. Наверное, хочет вытолкнуть наружу. Дальше. В мир.

Теперь для меня совершенно очевидно, что любовь может держать, давать опору, ту опору, за которую можно ухватиться или опереться. Ведь ситуации в жизни бывают разные. И держа это воспоминание, теперь я могу вынести и встретить многое.

И даже если я когда-то по какой-то причине заблужусь и потеряю любовь, я ее найду. Она умеет оставлять следы. Может быть, она позовет меня чьим-то голосом, который скажет: «Я люблю…..» или чем-то другим, например, этим цветаевским «Любовь: зимой от холода, летом от жары, весной от первых листьев, осенью от последних: всегда от всего»

Вот такой крошечный иррационально-эмоциональный взрыв.