Важность незащищенности

Как часто психолог может слышать от клиента:

— А вы точно психолог?

— Вы ничего кроме банальных вещей не говорите, все это я знаю и без вас…

— Вы не заботитесь обо мне….

— Вы говорите шаблонами….

Иногда клиент преувеличивает промахи терапевта, может раздуть его незначительные ошибки…Хотя незначительность ошибки – очень условная и спорная вещь.

Могут ли эти или похожие фразы ранить, чтобы в ответ начать защищаться, ответить ударом интерпретации или тонким обвинением клиента в защите и сопротивлении терапии?

Только насколько эта защита терапевта будет терапевтичной?

Скажет ли человек подобное, если ему хорошо? – Вряд ли.

А если он в этот момент себя чувствует оставленным, одиноким, не справляющимся, если он чувствует боль и непонимание? – Да, тогда будут слышны эти и похожие фразы.

И в этих чувствах клиенту можно сопереживать.

В момент сопереживания терапевт открывает себя, и открывает для себя реальность клиента, то, каким кажется он своему клиенту, каким его переживает клиент, какие чувства другому приходится выдерживать.

Трудно ли в этот момент сопереживать клиенту, когда он так негативно воспринимает терапевта? — Да, трудно. И вместе с тем, на мой взгляд, очень терапевтично. (читать дальше…)

 

Моменты не-понимания

— Я тебе сейчас все объясню.
— Не надо, а то я ещё пойму ©

Часто в терапии лиц, страдающих ПРЛ, с ранними травмами еще довербального периода, можно встретиться с таким вот похожим «вимамель», с непониманием. И в этом случае идешь с опорой на доверие, если оно сформировано и заботу о другом, видения его Person.

Моей внучке Полишке больше трех лет. Уже полгода она занимается с логопедом. Да, конечно, ее речь стала лучше. Многие звуки стали ей подвластны. И что-то она может сказать «чисто по-русски» и в эти моменты горда собой.

Но не тогда, когда девочка взволнована, когда сильно захвачена своим желанием или чувством. Ой, тогда ее речь снова «плывет». И понять Полишку становится сложно. Тяжело всем, кроме ее мамы.

Вот вчера, коротая вечер, читали книгу, рассматривали исчезающие виды животных. И вдруг Полишка вспорхнула с дивана, с той легкостью, с которой это умеют делать все маленькие проказники, и сказала, что ей очень нужен «вимамель». На лице ребенка читались радость и озорство. Ее большие глаза, распахнутые миру, с ожиданием и надеждой смотрели на меня, и она явно была настроена на какую-то очень интересную игру, которую предлагала и мне.

Я же никак не могла понять про этот «вимамель». Ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза.

У Полины хватило терпения и силы повторить целых три раза мне этот «вимамель». Даже по слогам. ВИ-МА-МЕЛЬ. Ну, вот что тут непонятно? (читать дальше…)

 

Одиночество есть человек в квардате

original
Сергей Иванович нашел меня на просторах интернета. И когда записывался на прием, то сказал, что ему нужен именно экзистенциальный психолог. Спросил, читала ли я Хайдеггера? Так как то, что происходит с ним сейчас, может понять только человек, однажды пробравшийся сквозь текст «Бытие и время».

Он пришел на прием не с книгой философа, а со своим большим семейным альбомом из до цифровой эпохи. Знаете, такие старые семейные альбомы, обтянутые мягким светло-коричневым бархатом. И поэтому держать его в руках было приятно и немного щекотно от ворсинок. Всю внутренность альбома заполнили фотографии разного фасона и размера, аккуратно вставленные в уголки. И другие фотографии, которым не хватило места, и они были положены и зажаты просто так, между страниц.

Сергей Иванович сразу сказал, что у него нет ко мне какого-то особого запроса. Ему нужно просто поговорить. И немного смущаясь, начал показывать альбом, рассказывая о каждом, кого засняла камера. Там были его бабушки и дедушки, папа и мама, другая многочисленная родня, он маленький сначала в коляске с мамой, потом в детском садике с красным флажком на утреннике, в школе с друзьями, в институте, на работе и собственной свадьбе, жена, жена, жена и в самом конце снова он с маленькой дочкой.  (читать дальше…)

 
123